Рыцарь - Страница 8

Кто-то из сидящих за тем столом повёл рассказ о каком-то горожанине из Безье, который вдруг обнаружил, что его жена – еретичка.

Я прислушался.

Рассказ был длинным и донельзя запутанным. Горожанин постоянно следил за своей женой. Всячески её проверял. Очень внимательно следил за приметами, которые сопровождали его общение с супругой. К примеру, задаёт он ей какой-то вопрос, жена начинает отвечать, а в это же время вдруг под окном завоет собака. «Ага! – думает горожанин. – Неспроста это!..»

Большой эрудиции был человек. Примет знал уйму. Непонятно только, почему он ни разу не спросил свою жену, еретичка она или нет. Но видимо, тому были особые причины.

Рассказчика периодически перебивали непристойными шутками (например, куда на самом деле могла бегать эта жена), но слушали его с любопытством.

– ...И вот тогда, значит, приходит он к своему духовнику и говорит: так, мол, и так, жена у меня еретичка...

– ...и шлюха, – добавил его сосед. Компания снова заржала.

– ...А духовник, значит, отводит его в сторонку и говорит: а я сам еретик. Ну, мужик думает: как же так? И крестится. А духовник ему перевёрнутый крест кладёт. И тут чувствует, – рассказчик сделал эффектную паузу, – что в храме-то серой пахнет. И священник ухмыляется, как чёрт. Ну, тогда горожанин этот бежит к епископу...

Интересно: перевёрнутый крест – это как? «По-моему, как крест ни переворачивай, всё равно крест получится», – подумал я и задумчиво сжевал ещё один кусок оленины.

Два здоровенных работника вытащили из кухни бадью с водой и поволокли её наверх. От воды поднимался пар.

Подошёл Герард, встал рядом.

– Ваша милость, – сказал он. – Купель готова. Идите, покуда не остыло.

Ах вот в чём дело... Я допил вино и поднялся наверх.

Бадья занимала всю среднюю часть комнаты. Рядом стояло четыре ведра – два с холодной водой, два с горячей.

Я разделся и полез в бадью. Приятно, однако. Тепленько.

Заскрипела дверь.

– Тибо?

Но это был не Тибо. Это была Рози. С кувшинчиком в руках и лоскутом полотна, перекинутым через плечо.

Совершенно спокойно она повесила полотно на спинку кровати, а кувшинчиком зачерпнула воду из ведра. Вид мускулистого голого мужика в бадье её ничуть не смутил. «Ну и ладно», – подумал я и милостиво позволил служаночке заняться своей головой. Купание из просто приятной процедуры превратилось в очень приятную. Нежные девичьи пальчики скользили по затылку, вискам, шее...

– Хорошие у вас волосы, господин. – Рози вылила мне на голову очередной кувшинчик. – Мягкие, как будто шёлковые. И вошек совсем нет. Тут до вас рыцарь один стоял, так у него их – что мурашей в муравейнике. Ну да и волосы у него знатные были – едва до поясницы не доставали. Столько щёлоку на них извели...

Мыло было смыто. Я откинул голову назад, фыркнул. Рози стояла рядом, уперши кувшинчик в бедро.

Смотрела на меня сверху вниз. Я не смог удержаться: приобнял её бёдра. Ни малейшего сопротивления. Я распутал завязки фартука.

– Залезай сюда.

– Но... платье намокнет.

– Ну так сними его.

...И в этот момент дверь снова заскрипела.

– Я тут кое с кем побеседовал и выяснил, что... – вваливаясь в комнату, начал было мой слуга.

– Тибо, – произнёс я сквозь зубы. – Закрой дверь.

...Через два часа я спустился в общий зал. Настроение было – лучше не бывает. Тело пребывало в приятной расслабленности.

Напротив Тибо сидел мужчина в длинном дорожном плаще. Я подошёл, сел за стол... и понял вдруг, что проголодался.

– Эй, хозяин! – позвал я. Появился месье Герард.

– Где там твой гусь?

– Сию минуту зарежем, ваша милость.

Пока ждали гуся, я поинтересовался у Тибо, чего он от меня хотел. Тибо ответил что-то неопределённое. Было ясно, что этот разговор не предназначен для посторонних ушей. Я не стал настаивать. Похоже, пока я развлекался со служанкой, Тибо тут со многими уже успел поболтать и распить по кружечке пива.

Мужик в плаще назвался Лукой. Был он смуглокож, невысокого роста, говорил громко и оживлённо, а при разговоре постоянно жестикулировал. Оказалось, что месье Лука – наполовину француз, наполовину – итальянец. Работал он курьером и в трактир заглянул перекусить. Несмотря на сумерки, он не собирался останавливаться здесь на ночь. Он вёз спешное сообщение в Арль и рассчитывал проехать сегодня ещё два-три лье. Мы славно поболтали с Лукой, пока повара готовили гуся. В основном говорил он, а я слушал. Иногда я утвердительно кивал или разражался каким-нибудь восклицанием. Мы оба остались довольны беседой. Я – потому что хотел собрать как можно больше информации об окружающем мире, о котором почти ничего не знал, месье Лука – потому что ему, наверное, нечасто случалось находить такого терпеливого слушателя. Со словами «Да благословит вас Иисус и Пресвятая Дева Мария» он свалил из трактира.

– Душевный малый, – заметил Тибо. – Но есть в нём что-то такое... Фальшивое. Да, ваша милость?

Я пожал плечами, и мы с Тибо вплотную занялись гусем.

Гусь оказался хорош. Жирный, с хрустящей солёной корочкой, пахнущий чесноком и перцем. Мы с Тибо умолотили его минут за двадцать. Тибо блаженно откинулся к стене.

– Ну, выкладывай, что ты там выяснил? – спросил я у него.

– Да... это... – Тибо, с большим трудом заставив себя перейти от удовольствия к делу, сел прямо. – Поспрошал я тут, в общем... О святых там или подвижниках каких я и не спрашивал. Известно, какие тут подвижники... Еретики одни. Эдак ещё и самого за еретика примут... Я другое вызнал. Живёт тут, – Тибо старательно прятал глаза в кружку, – ведьма одна. Сильная, говорят. То ли цыганка, то ли персиянка, то ли вообще сарацинка какая-то. Может, к ней съездить? Ведьмы – они же как? Коли уж горазды порчу напускать, то и знать должны, как та порча снимается. Заплатим ей, пу-щай сымет, а после к священнику поедем да и сразу замолим грех. А ещё лучше – прибьём стерву и дом её подпалим. Вот заодно и Богу угодное дело свершим.